Архив новостей

В Лондоне радиостанция Capital Radio выбрала Ани Лорак своей фавориткой и громко объявила об этом на всю округу. Выбирал, правда, не народ, а ответственный за “Евровидение” диджей, устроив среди коллег по службе опрос-междусобойчик во время ланча. И пусть это — одна из тысяч FM-станций на туманном Альбионе, но ведь не испугались, что соседи засмеют, а гордо развернули над Темзой знамя “украинской Кристины Агилеры”! Значит, увидели в ней и в песне Shady Lady (“Таинственная женщина”) некую бодрящую загадку, достойную внимания.

Ани Лорак

Накануне “Евровидения” певица развернула мощную предвыборную кампанию в Европе. Подписала в Брюсселе меморандум о сотрудничестве с фондом помощи жертвам СПИДа, что, разумеется, тут же стало большой новостью, потому как Европа в таких вопросах чувствительна и сентиментальна. Поэтому Ани Лорак сейчас очень хвалят, ею восхищаются. Впрочем, к “Евровидению” все пытаются придумать что-то эдакое и разэдакое, вылезти из кожи вон. Ставки высоки. Всем, не только Киркорову, хочется выехать со сцены на белом коне.

— Многие в Москве до сих пор склоняют твое сценическое имя — Ани Лорак, думая, что ты — Аня. Как появился этот ребус — писать наоборот твое настоящее имя — Каролина?

— В детстве у меня была мечта выступить на телеконкурсе “Утренняя звезда”, - рассказывает певица "МК". - И, когда мне было 15 лет, я отослала в Москву кассету с записью. Меня пригласили. Я прошла отборочный тур, и тогда Юрий Николаев сказал, что, если я хочу и дальше участвовать в конкурсе, мне необходимо другое имя, потому что в то время в России была достаточно популярна своя певица Каролина. Я очень возмутилась: как так? Ведь это — мое имя, данное мне от рождения бабушкой, а у той Каролины был как раз псевдоним. Я всегда гордилась тем, что у меня такое оригинальное имя, потому что все вокруг были Светами да Наташами. В общем, долго ломали головы, крутили, вертели, а я уперлась — не хочу менять свое имя, и все! И вдруг возникла идея — а что, если прочитать имя наоборот? Здорово звучит — Ани Лорак. И ни на кого не похоже. Решили так и оставить.

— Уже много лет, стоит приехать в Киев, вокруг только и слышишь разговоры про Ани Лорак и Ирину Билык. Вы там две такие мегазвезды, а здесь о вас почти не знают. Неужели и впрямь так далеко разбрелись друг от друга Русь с Украиной? Это вы “самоограничились” или вас сюда не пускают?

— Скорее второе. У нас было очень много попыток завоевать российского зрителя. В 2002 году я даже подписала контракт с крупной московской компанией. Поставили в ротацию песню “Зеркала” — танцевальный трек. Мы летали в Америку, записывали. Все было здорово. Потом должен был быть второй шаг — совместная песня с Игорем Крутым, но Игорь Яковлевич тогда заболел, перенес сложную операцию, и его не было полгода в России. И когда я приезжала в Москву, то возникала странная ситуация — вроде бы и есть хороший артист, а что с ним делать — никто не знает. В то время я еще сама не сочиняла музыку, а найти новые песни, чтобы они были ударными, было не так легко. Время шло, я понимала, что из Москвы скорее всего никаких ответов не дождусь, и начала работать с нашими, украинскими авторами. Выпустила альбом. Он стал золотым, очень успешным. Появилось много концертов. Я стала “Лучшей певицей”, заслуженной артисткой Украины, перебывала в самых разных номинациях — и как “Самая сексуальная”, и как “Самая красивая”. Все это мне льстило. А от добра, как говорят, добра не ищут. Я поняла, что и на Украине хорошо и неплохо кормят. И успокоилась. Решила для себя, что, если мне и суждено когда-нибудь добраться до Москвы и стать популярной в том регионе, то оно само собой и случится. Я верю в судьбу, в знаки. Значит, что-то меня не пускало, время мое здесь еще не пришло… Был ведь еще один сюжет — с Костей Меладзе, нашим замечательным композитором. Мы записали дуэт с Валерием Меладзе, готовы были выехать на гастроли, но тут возникла заминка. И Костя мне говорит: знаешь, Каролина, все очень сложно, новую артистку в России не ждут с распростертыми объятиями. Короче, я поняла так, что нужны большие деньги, чтобы пробить эту стену.

— Зато теперь ты слилась с Киркоровым в экстазе “Евровидения”. Он же может тебя и сюда пропихнуть. Если захочет.

— Мы дружим давно. Познакомились на съемках мюзикла “Фигаро”. У меня был день рождения. Я его пригласила. Сначала зашел большой букет, а потом из-за букета появились его голова и Данилко. Они вдвоем пришли меня поздравить. Когда мы начали разговаривать, я открыла для себя совершенно другого человека, с которым, оказывается, очень интересно общаться.

— А прежде он такого впечатления не производил?

— Ну, просто его образ на сцене…

— Что, такой ужасный?

— Не то чтобы ужасный или плохой, но другой. Агрессивный, эпатажный. Не подумаешь, что с таким человеком можно вести душевные, доверительные беседы. А в жизни он — дружелюбный.

— На тебе просто не было в тот момент розовой кофточки с микрофоном…

— Ха-ха-ха. Действительно, не было. Но, кстати, это было еще до того скандала. У него еще не было аллергии на розовые кофточки. Что касается “Евровидения”, то я никогда не была фанатом этого конкурса, каким является, например, Филипп, и участвовала только один раз в отборочном туре в 2005 году. Тогда назначили эту группу “Гринджоли”, которую ввели в конкурс за три дня до финала, и она вдруг чудесным образом победила. Конечно, это была подстава. Я пожелала всем удачи и закрыла для себя тему. У меня концертов только прибавилось, а люди встречали меня стоя, такие овации устраивали. Все ж понимали, что все шито белыми нитками. И теперь это не столько даже мое желание — ехать на “Евровидение”, — сколько уступка уговорам со стороны многих людей, поклонников. Кто ж, як не ты, Ани, повынна представить нашу Украйну? С тех пор меня ведь каждый год берут измором. А я отмахивалась: мол, отстаньте, я никому ничего не должна. И в декабре вот ко мне пришел президент нашего телеканала и говорит, что они готовы отправить меня безо всяких конкурсов, только бы я согласилась. Неделю я думала: хочу не хочу? Были мысли и за, и против. Хочу — потому что новый этап, развитие, достижения, карьера. Не хочу — потому что нервотрепка, стрессы. В результате решила бросить монетку. Бросила, и ответ был да. Решила повторить. И опять — орел. На третий раз, когда вновь выпал орел, я поняла, что это знак и я должна ехать. В конце концов до всех уже дошло, что я давно заслужила свое право представлять страну. И с тех пор все складывается очень интересно. Я согласилась и уехала отдыхать в Таиланд. Не успела разлечься на пляже — звонок. Филипп Киркоров из Москвы. Я не отвечаю. Шлю СМС — мол, вернусь в Киев, позвоню. Он мне шлет ответ — срочный разговор. Он уже где-то разнюхал, что я дала согласие на “Евровидение”, и спешил мне сообщить, что написал специально для меня песню.

— У него теперь такая традиция — к каждому “Евровидению” по песне. Хотя маленько, конечно, приврал. Сперва он написал эту песню специально для Сергея Лазарева, но тот отказался, а ты уже стала второй “специальной” бенефицианткой. Не пропадать же добру!

— Ха-ха-ха, действительно! Я, в общем, говорю Филиппу — приеду в Киев, послушаю. Он кричит — в какой Киев, иди ищи Интернет, сейчас пришлю. Пошла, нашла, вместо того чтобы на пляже лежать. Послушала. Понравилось. Но я не была в каком-то особом восторге. Это была демозапись, и я не совсем понимала, каким выйдет финальный результат. Тем более что у меня были свои собственные виды на песню.

— Он был тогда так обескуражен твоей вялой реакцией. Страшно возмущался — мол, ей САМ Филипп Киркоров песню предлагает, а она нос воротит! Что о себе возомнила?!

— Правда? Неужели прямо так говорил? Надо же! Дело в том, что у меня уже было несколько песен, в том числе те, которые написала я. А мои песни стали хитами в Украине, их поет вся страна. У меня, естественно, есть собственные творческие амбиции. Мои сомнения окончательно развеялись только в Греции, куда мы поехали записываться по настоянию Филиппа. Он даже взял все расходы по записи на себя, но с одним условием — ехать в Грецию, где студия, вся его греческая команда, продюсеры, звукоинженеры. И когда я встала перед микрофоном и начала петь эту Shady Lady, сразу возникло ощущение, что песня, как одежка, выкраивается прямо под тебя. Я, конечно, адаптировала многое — и тональность, и вокальные партии, и аранжировки, и какие-то ходы. И все как-то здорово зазвучало. Все вокруг тоже пищали и кричали от восторга — я имею в виду греческих друзей Филиппа. Моим музыкантам и фан-клубу больше нравилась, конечно, моя песня. И развернулись страшные споры. Но я сказала — давайте дождемся окончательного результата, сведенную фонограмму, тем более что я многое во время записи переделала. И вот когда появилась запись (а она была с первоначальным вариантом как небо и земля), мои сомнения прошли. Я сказала: да, я хочу петь эту песню. Для меня это было что-то новое, что я не пела прежде. Стиль, звук, диско, новые технологии в аранжировках, манера подачи... На Украине я обычно пою поп-рок, и у нас, конечно, невозможно сделать такую качественную ультрасовременную запись. В Греции как-то по-другому видят музыку, они дальше ушли.

— Киркоров, кстати, считает, что ты себя этим устаревшим поп-роком и гробишь, а должна быть модной дивой — вся в диско, в перьях, в золоте-парче, в шике, блеске, красоте.

— Я думаю, что нужно сходить на мой концерт, чтобы понять, кто я все-таки. Я могу спеть и драматично глубоко, и субтоном, и в третьей октаве, если это надо. Слава богу, мой инструмент — голос — позволяет мне это делать. Могу, конечно, побыть и поп-дивой, но не только. Для меня это — одна из красок, эксперимент.

— И все-таки не собираешься ли ты после “Евровидения” въехать на плечах Киркорова в российский шоу-бизнес, который к тебе пока не так ласков?

— Абсолютно я об этом сейчас не думаю. Каждый человек в этом мире — мессиджер. Он несет послание. Бог дал мне голос, с помощью которого я несу свой мессидж, самовыражаюсь, стараюсь быть позитивной. Я — на своем месте и понимаю это четко. А все остальное — лишь провидение. У Макаревича есть чудесные слова: “Не нужно прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше мир прогнется под нас”. У меня сейчас иная задача — хорошо спеть на “Евровидении”, произвести впечатление, чтобы люди говорили, что она больше, чем этот конкурс.

— Что на Украине говорят о твоем тандеме с Киркоровым?

— Очень жаркие споры, обсуждения идут. И как, и что? Есть даже такая тема — как повлияет на меня карма Филиппа Киркорова?

— То есть?

— Ну, у него же есть определенный опыт на “Евровидении”, он и сам там пел, и других возил, и столько лет, а все никак не может победить. И вот не приклеится ли ко мне эта негативная карма — волнуются люди. Я говорю: ребята, успокойтесь, у меня своя судьба и своя карма.